Мариинское отделение СКП

Это был большой, пушистый сибирский кот. Походка важная, с достоинством. Мы с ним были большие

друзья. Долгими зимними вечерами частенько играли, Прошка гонялся за бантиком, привязанным мною за ниточку. Про себя он, наверное, думал, что это мышка. Было интересно наблюдать за ним, как

он крадётся на мягких, полусогнутых лапах. Осторожно, медленно, затаив дыхание и сосредоточив всё внимание на бантике. В самый последний момент, когда до мышки-бантика оставалось совсем немного, он делал резкий прыжок. За долю секунды до этого я дёргал ниточку -бантик оказывался в другом месте. И всё

начиналось сначала. Обычно мы играли до тех пор, пока бабушка не начинала ругаться на нас, потому что мы опять все половики собрали в кучу. Прошку  бабушка тоже любила, но относилась к нему с недоверием. На это у неё были основания. Он иногда воровал из крынок сметану. Летом, подоив корову и разлив молоко по крынкам, бабушка выносила их в сенцы. Крынки сверху накрывала тарелками. За ночь в них отстаивалась сметана, и утром бабушка ложкой снимала её, чтобы потом приготовить масло. Как-то раз я заметил, как Прошка воровал сметану. Он подходил к крынке, вставал на задние лапы, ударом головы скидывал тарелку, в наглую, орудуя как ложкой, черпал лапой сметану и отправлял в рот. Застукав Прошку за таким обжорством, бабушка била его тряпкой или веником, приговаривая: «Ах ты окаянный, ах ты антихрист, ну погоди, я тебе покажу, приди домой…”

Прошка скрывался на два-три дня и появлялся, когда бабушка уже забывала

про сметану. Однажды я её спросил, почему она ругает кота антихристом? Ведь антихрист это тот, кто не верит в Бога, а кот же не может верить в Бога, потому что он кот. Или у них свой Бог?

- Бог для всех один, хоть для человека хоть для кота. Воровать нельзя. Грех. Вон у него молоко в плошке налито, так нет, ему сметанки захотелось, - ворчала бабушка.

- А может, у него охота неудачная была? - замолвил я словечко в защиту кота.

- Какая бы охота ни была, удачная, неудачная, воровать всё равно нельзя, Бог накажет, - сказала бабушка.

Весной, когда сошёл снег и кур из сарая выпустили на волю, Прошка приноровился ловить воробьёв. По утрам бабушка выносила зерно из кладовой в подоле фартука. Рассыпала по земле, созывала кур, приговаривая на распев: «Тиииип-тип-тип-тип-тип, тиииип-тип-тип-тип-тип…»

Поклевав зерна, куры расходились. На смену им прилетали воробьи. Кот внимательно следил за всем происходящим и начинал осторожно подкрадываться. Он, буквально распластавшись по земле, подползал на брюхе к зазевавшемуся воробью, делал резкий бросок - и добыча оказывалась у него в зубах.

Однажды, в один из субботних вечеров, мы сидели с отцом на крыльце, ладили удочки к предстоящей рыбалке. Вдруг отец легонько толкнул меня в плечо, показывая на скворечник. Я глянул

в ту сторону и увидел, как наш Прошка лихо карабкался по шесту, вверх к скворечнику, который висел метрах в трех над сараем. Обосновавшись поудобнее, на крышке скворечника, кот свесил сверху голову и попытался дотянуться до отверстия лапой. Но отверстие было слишком низко от крышки. Тогда Прошка начал задом спускаться по лицевой части скворечника. С большим трудом это ему удалось. Держась задними лапами

за дно а левой за боковую сторону, свободной правой лапой он начал в наглую шарить в отверстии скворечника. В это время прилетели скворцы. Они с криком негодования летали вокруг скворечника,

пытаясь прогнать непрошеного гостя, но тот не обращал на них никакого внимания. Отец уже хотел сбить палкой наглого кота, как один из скворцов отчаянно сел на голову Прошки и быстро, раза два-три, долбанул его в нос. Такой стремительной контратаки тот явно не ожидал и с воплем «Мя-а-у, мя-а-у, мя-а-у» свалился на сарай. Больше он на скворечник не лазил. Осенью, когда поспела пшеница и её машинами стали возить на зерносушилку, с Прошкой произошёл случай, круто изменивший на месяц его свободную, вольготную жизнь. Пришедшая соседка баба Нюра сказала, что самолично видела, как Гоша Пупки на своей драндулетке сбил нашего Прошку. Драндулеткой она называла его старенький мотоцикл с коляской, от которого при езде было много шума, чада и дыма. Даже не видя, кто едет, можно было по звуку определить, что это выехал Гоша Пупок – так его между собой называли жители. По характеру Гоша был безобидным и бесхитростным

мужичком, никогда не преследовавшим какую-либо выгоду. Про таких говорят– сама простота в заплатках. Каждый Гошин выезд на деревню не обходился для него бесследно. Оттого что он был всегда навеселе, с ним приключались всякие казусы - то гуся задавит, то курицу, то барана сшибёт. С хозяевами за причинённый ущерб он рассчитывался сполна, так что обиды на него никто из жителей не держал. После печального сообщения бабы Нюры я упросил бабушку сходить на то место и посмотреть. Мне было очень жаль Прошку. Может быть, он ещё живой, а если уж умер, то похоронить. Прошка лежал на обочине дороги под лопухом

репейника и время от времени мякал. Я взял кота и попробовал поставить на ноги. Он неуверенно стоял, покачивая головой и пошатываясь. Правая его лапа безжизненно висела плетью.

- Как думаешь, он поправится? -спросил я у бабушки.

- Бог даст, поправится, только его срочно нужно врачу показать.

- Это что же, доктор, который лечит людей, будет и нашего кота лечить?

– удивился я.

- Да что ты, для животных специальная больница есть, называется ветеринарной лечебницей, – назидательно

ответила бабушка. Мы вернулись домой. Бабушка завернула Прошку в старенький пуховый полушалок и положила на лавку. Сходила к соседям, упросила деда Егора - мужа бабы Нюры - свозить нас в город к ветеринарному доктору. Дед Егор завёл свой старенький, видавший виды «Запорожец», и мы поехали.

Внимательно осмотрев кота, доктор сказал, что ему очень даже повезло. Лапа сломана лишь в одном месте, ну

и, конечно же, от удара – сотрясение головного мозга. Это дело поправимое, через месяц будет прыгать, как ни в чём не бывало. Он наложил на сломанную лапу гипсовую повязку, и от этого она стала чуть-чуть длиннее, чем была. Чтобы загипсованная лапа не мешала Прошке  ходить, он закрепил её марлевой

повязкой в приподнятом положении. Кот стал похож на человека с вытянутой вперёд правой рукой. И мне в голову пришла шальная мысль. Я попросил доктора сделать зелёнкой на гипсовой повязке несколько параллельных полосок.

- Это зачем? - удивлённо спросил доктор.

- Чтобы загипсованная лапа стала больше похожа на милицейский жезл, которым инспектор ГАИ останавливает машины.

- Интересное решение вопроса,

- удивлённо заключил доктор и нарисовал полоски на Прошкиной загипсованной лапе.

- Теперь всё как надо, если Прошка будет переходить дорогу, то шофёр, увидев поднятый жезл, непременно

остановится и пропустит его, - заключил я. Мы поблагодарили доктора, забрали кота и поехали домой. По дороге бабушка, поглаживая кота, время от времени причитала:

- Ах, бедолага ты, непутёвый бедолага. Господь, видать, наказал тебя за грехи твои. Дома же всегда стоит у тебя свежее молоко,  ан  нет, ему воробьёв да голубей захотелось. Вот и поохотился…

- Ладно, бабушка, не ругайся, ему же и так, наверное, больно, – сказал я в защиту кота.

Прошка  закутанный в пуховый полушалок  спокойно спал подёргивая усами, и негромко мурлыкая во сне…

Анатолий ИВАНОВ,